Когда произошел теракт в Домодедово в 2011 году, 21-летний студент-программист из Иркутска Вадим Семенов мгновенно создал сайт domoded24, где всю ночь в одиночку собирал и проверял информацию из разных источников о том, что происходит и кому нужна помощь. Это был самый оперативный ресурс, которым пользовались и журналисты, и волонтеры – 150 тысяч посетителей, 450 тысяч просмотров за сутки. В 2012 году Вадим уехал в США и говорит, что вряд ли вернется.

Мысли о переезде возникли у меня еще в университете, когда стало все более заметно нарастающее неравноправие в обществе и отсутствие каких-либо шагов к изменению этой ситуации. Следующая проблема, которая меня волновала, – это усиление националистических мыслей в обществе и поддержка этих идей властями. Так как я бурят, нацменьшинство, то меня эта тема вплотную затрагивала, и поэтому жить в Москве мне было бы опасно, а возможности реализовать свой потенциал где-то еще в России я не видел, поэтому решил, что нужно уезжать.

Окончательное решение пришло на втором курсе. Я изначально был нацелен переезжать именно в США, так как считаю Америку страной больших возможностей. На пятом курсе я удаленно работал программистом на американскую компанию, и мне предложили после получения диплома переехать работать в США, собственно, что я и сделал – уехал в начале 2012 года. В принципе, от меня не потребовалось ничего, так как компания сама предложила переезд и взяла на себя все трудности оформления документов. Оформление и получение рабочей визы заняло около полугода. Теперь я живу в Нью-Йорке.

Повседневная жизнь здесь лучше, чем в России, так как очень многое сделано для облегчения жизни, начиная от понятных ценников с составом продуктов и заканчивая быстрым и круглосуточным метро. Наверное, могу выделить два момента, которые мне больше всего нравятся: отсутствие грязи и оперативная работа полиции. Разочаровала система медицинского страхования и иммиграционная политика. С поиском новых друзей не было никаких проблем – большая часть найдена на сайтах по интересам.

Я не жалею о своем переезде, и мыслей вернуться нету. Думаю, что в ближайшие несколько лет не буду приезжать в Россию даже в гости. Конкретного события, ставшего последней каплей, не было, а вот после переезда уже были конкретные моменты, когда я убеждался в правильности своего выбора: суд над Pussy Riot, митинги после 6 мая, президентские выборы. Для того чтобы люди начали возвращаться или не хотели уезжать, общество должно поменяться – перестать быть консервативным и стать толерантным. К сожалению, я не думаю, что такое произойдет в этом веке.

Егор Лихунский в 2008 году окончил школу с серебряной медалью и поступил на мехмат МГУ, но отучившись полтора курса, понял, что это «не его». Он решил получить высшее образование за границей. Оказавшись в Голландии, почувствовал желание остаться насовсем. Егор – гей и боится, что в России ему не удастся завести семью.

Главная моя проблема, почему я не хочу жить в России, это то, что я гей. Ну, то есть бюрократия, коррупция, фальсификации на выборах – это все тоже влияет на решение. Очень неприятно осознавать, что чтобы успешно вести бизнес, платить зарплату работникам, получать доход, нужно давать взятки чиновникам, чтобы они не давили тебя бесконечными проверками и чтобы иметь возможность выигрывать тендеры. Это все может очень сильно попортить кровь за двадцать лет, с этим надо бороться, но это все-таки не затрагивает так сильно какие-то важнейшие сферы жизни.

Как я вижу свое будущее: я хочу иметь семью, это для меня очень важно. Я хочу сидеть на праздниках с родственниками за большим столом со своим любимым человеком и не чувствовать ужаснейшей неловкости (это самый позитивный сценарий, возможный у нас). Я не хочу иметь повышенный шанс, что меня убьют или покалечат. Я хочу иметь детей. Даже если в России де-юре можно усыновить ребенка или родить с помощью суррогатной матери, то о том, что он потом сможет ходить в детский сад или в школу, и речи быть не может. Это все нереализуемо ни сейчас, ни в сколько-нибудь обозримом будущем. И я понимаю, что, переезжая, я нахожу много новых трудностей и с социализацией, и с языком, и прочее, но здесь все зависит от меня, смогу я построить свою жизнь так, как хочу, или нет. А в России это тупик, к сожалению.

Сейчас я в Нидерландах. Планирую окончить бакалавриат, а потом найти работу здесь или в другой европейской стране. Выбирал я не столько страну, сколько университет, но вообще мне Нидерланды нравятся: достаточно правый в экономическом плане курс, с правами человека все в порядке (уж кого не упрекнуть), люди высокие, прямо как я, море недалеко, хоть и северное. Красота!

Я здесь с февраля. До конца июля у меня pre-bachelor по специальности IBMS (международный бизнес и менеджмент). Это подготовительная программа с упором на изучение языка (в основном темы и специфические термины) и основы будущих предметов (типа финансы или маркетинг). Обучение полностью на английском, но я собираюсь изучать голландский с сентября. По-английски здесь почти все говорят свободно, но все равно полезно для общего развития и при поиске работы точно пригодится. На эти полгода дают общагу, а с сентября надо найти, где снимать квартиру. Потихоньку знакомлюсь и с местными и со студентами из других стран.

Моя семья осталась в России, но родители понемногу поднимают вопрос, что не лишним будет присматривать для сестры хороший университет на всякий случай. Да и сами они не исключают варианта, что к старости переедут (хотя это пока очень смутно). Я ни капельки не жалею, что все это затеял, по крайней мере пока что все более чем по плану. Вернуться после окончания университета – это, конечно, один из вариантов, но далеко не самый лучший. Причиной может стать ситуация, если здесь не сложится (но все от меня зависит) или если с родителями что-то вдруг случится и нужна будет моя помощь. Можно еще, конечно, помечтать, что в России все вдруг резко преобразится, но, к сожалению, это процесс не на один десяток лет и даже тренд сейчас не в том направлении.

Елизавета Клепикова, 27 лет, вместе с мужем (ему 32) уехала в Эстонию год назад. Они активно участвовали в митингах за честные выборы, оба были наблюдателями на президентских выборах, она работала волонтером в «Мемориале» в архиве ГУЛАГа. После первых митингов на Чистых прудах, на Болотной и на Сахарова у нее возникала мысль, что надо оставаться, но после 5 марта сомнения исчезли.

И я, и мой муж всегда хотели жить в другой стране. Он с детства, когда еще был железный занавес, мечтал жить в США, у меня не было особых предпочтений. В старшем возрасте добавилось еще и «я не могу жить в стране, в которой…». Наверное, многие из нас думали так, читая новости. И хотя ничего не изменится, если мы уедем, но просто хочется быть подальше от этого. И уже в последнее время пришло осознание, что пора выбираться.

Нам повезло: у мужа востребованная специальность, он окончил Бауманку и имел необходимый опыт, и очень скоро его пригласили в таллинский офис одной очень крупной всемирно известной IT-компании. Сложности с переездом компания взяла на себя: помогали с оформлением необходимых документов для вида на жительство и даже предоставили временное жилье, пока мы не нашли постоянное. Мы поженились и на третий день после свадьбы уже были в Таллине. Я была в Эстонии в первый раз и, если честно, до приезда мало что знала об этой стране. Особенно первое время у меня было прекрасное настроение, потому как город оказался чудесным, да и перемены в жизни будоражат. Мы жили в центре, на Ратушной площади, изучали город, местную жизнь.

В конце 2011 года, когда мы уже собрались уезжать, я решила сходить на митинг на Чистых прудах 5 декабря. Я и раньше ходила на протестные акции, на Марши несогласных, на «Стратегию-31» и на много маленьких митингов и пикетов. В то время я была пессимистично настроена и погружена в апатию. От друзей узнала, что будет митинг, и решила сходить, хотя была уверена, что нас будет как всегда мало. Выйдя из метро, я не поняла, что происходит, кто все эти люди. Именно этого мы ждали много лет – пробуждения. И вот они проснулись, перестали презрительно задирать носы и вышли на улицу. И тогда, конечно, мелькнула мысль, что надо оставаться…

Потом была еще пара митингов и президентские выборы. Мой любимый захотел стать наблюдателем на выборах, и мы отправились в ассоциацию «Голос», получили редакционное задание и поехали в подмосковный Железнодорожный. Там нас удалили вместе с двумя наблюдателями с избирательного участка, а когда мы пошли в ТИК, чтобы оспорить это решение и написать жалобу, нас просто не пустили. А через несколько минут люди в спортивных костюмах силой выволокли нас на улицу, поколотили, отобрали фотоаппарат и видеокамеру, выдрали мне половину волос, а двоих других наблюдателей увезли в неизвестном направление и позднее высадили из машины в промзоне.

Уже год мы не живем в России, но в политическом плане никаких изменений к лучшему за этот год не произошло. В чем-то стало только хуже. В Эстонии мы пытаемся строить свою жизнь, благо условия позволяют. Здесь безопасно, люди уважают друг друга, благоприятная экологическая обстановка, мало людей и машин, медицинское обслуживание в среднем лучше, плата за аренду жилья гораздо ниже. В общем, с бытовой точки зрения, все хорошо. Общественно-политическая сфера более развита и намного здоровее. Конечно, что есть какие-то мелкие недостатки, но, по большому счету, я тут всем довольна. Это, конечно, не означает, что там все ангелы во плоти (особенно политики), но как-то все нормально, терпимо... Муж работает, я пока нет, занимаюсь домом, но уже очень хочется приносить свой вклад в семейный бюджет. Мы впервые планируем свою жизнь не на пару месяцев, а на годы вперед.

Журналист Юлия Садовская работала сначала в газете «Жизнь», потом писала о политике в «Независимой газете». В 2012 году ей исполнилось 25, она бросила третий курс журфака МГУ, продала квартиру в Калининграде и уехала в Швейцарию. Она вышла замуж за португальца, учится в бизнес-школе и пишет колонки для разных СМИ о жизни в эмиграции.

Основной причиной переезда стало отсутствие работы и перспектив. После полугода в отделе политики «Независимой газеты» приличную работу в журналистике было не найти. Я выбрала Швейцарию, потому что эта страна показалась наиболее стабильной, хотя и не самой открытой для въезда.

Последней каплей был случай, когда бывшая коллега не отдавала мне долг в 50 тысяч рублей, и я вынуждена была занять денег у своего бойфренда-португальца, который тогда жил в Москве. Я просто сказала ему, что так жить не могу, что это унизительно, и спросила, сможет ли он увезти меня в свою страну. Он ответил, что мне там не понравится, и предложил Швейцарию. На то момент мы не были женаты, но поженились вскоре после моего переезда.

Документы я собирала долго, почти два месяца ждала визу family reunion. Я вышла замуж, моя дочка от первого брака до сих пор ездит ко мне только по шенгенской визе. Благо у меня есть возможность часто приезжать к ней – раз в месяц и чаще. Пока что она осталась жить в России, ходит в детский садик, но к школе я рассчитываю ее окончательно перевести. Я оставила пока гражданство РФ, но через два года получу гражданство Португалии, а в Швейцарии у меня есть вид на жительство.

В Швейцарии я пишу для местного журнала «Русская Швейцария», для российского журнала «За рубежом» и портала «Частный корреспондент». В октябре прошлого года в немецком издательстве вышла моя первая книга – сборник рассказов «После любви». Постоянной работы у меня пока нет. Сейчас я получаю новую специальность – учусь в бизнес-школе, чтобы потом с нуля начать карьеру в отельной индустрии. Хочу быть пиар-менеджером в крупной сети отелей, но для этого мне еще очень многому надо учиться: диплом бакалавра в Европе – три года. Плюс мой немецкий оставляет желать лучшего, хотя по-английски и по-португальски говорю свободно.

Иногда бывает сложно, но мыслей вернуться нет. Здесь любая работа, даже продавца в магазине, оплачивается достойно – три-четыре тысячи франков. Вот когда такие зарплаты будут в России и когда по окончании вуза будет гарантирована работа по специальности, я смогу думать о возвращении. В Швейцарии разочаровало то, что все магазины закрываются после шести, в воскресенье даже продукты не купишь. В этом году еще редкостно плохая погода – дожди без перерыва. Все очень дорого: кофе в «Старбаксе» – 8 франков (288 рублей). Не хватает нашей ночной жизни, магазинов типа «Республики», мест типа Парка Горького. Но пока что в России царит хаос и смута, перспектив как не было, так и нет. И хоть здесь бывает тоскливо, желания возвращаться нет.

Молодой экономист Лариса Буракова прославилась книгой «Почему у Грузии получилось» о реформах Михаила Саакашвили. Окончив Высшую школу экономики, она поступила в Пекинский университет и уехала в Китай, потом – в Лондонскую школу экономики. Сейчас ей 26 лет. Лариса не уверена, что ее стоит считать эмигрантом, но возвращаться в Россию пока не планирует. После окончания LSE надеется найти работу в сфере НКО где-нибудь в Европе.

У меня не совсем однозначная ситуация. Я уехала сначала в Китай учиться, сейчас я в Лондоне, но за этот период у меня появилось ощущение, что я тут еще побуду. У меня есть виза до 2015 года, но, конечно, я буду предпринимать все, чтобы ее продлить и дальше. Что такое «уехать насовсем»? Сейчас такого в принципе не бывает. Ты свободный человек, ты же не сжигаешь паспорт. Если по каким-то причинам захотел приехать в Россию – берешь билет на самолет и приезжаешь.

С 18 лет я часто и надолго уезжала из России: сначала жила в Штатах, потом год в Китае, – но всегда было куда вернуться. Я думала: получу знания, вернусь и смогу их применить. Я никогда не смотрела на события в России пессимистично, но за последние годы весь юношеский оптимизм вдруг исчез. События, которые происходят в России в последний год, тот же взбесившийся принтер, не могут оставлять равнодушными. Если в 2000-х люди уезжали, чтобы вернуться, потому что с новыми знаниями им открывались в России новые перспективы, возможность заработать, то сейчас снова хочется уехать без возврата. За последние годы все негативные процессы ускорились, и для адекватного человека, который владеет языком и хочет найти себе применение, логичный шаг – попытаться поискать что-то за рубежом, чтобы не тратить время впустую.

Сфера применения моих знаний – это исследовательская деятельность, она связана с НКО, а этот канал в России активно закрывается. Я сейчас учусь в ЛШЭ по программе «Государственное управление». У меня не было никогда планов работать с нашим государством. И встал вопрос: что мне делать с этими знаниями в России? Я тратила время, деньги, чтобы получить эти знания – и что? Мне очень нравится Лондон, но здесь достаточно непросто с рынком трудоустройства, потому что разгар кризиса. Но если не здесь, то где-то в Западной Европе.

Есть позиция, что крысы бегут с корабля. Я не считаю себя крысой и ниоткуда не бегу. У меня никогда не было ощущения своего двора, города, для меня страна – это не географические границы, а общество. Находясь временно за границей, я это общество не теряю, помогать ему я могу, и живя в другой стране. Я пропустила все митинги, была бы в Москве – обязательно сходила бы, но со стороны складывается впечатление, что да, это важно, необходимо, но, к сожалению, такими способами жизнь не меняется, тем более быстро.

Конечно, мне хочется менять к лучшему собственную страну, а не какие-то другие страны, но жизнь заставила заняться инвестированием в себя за пределами страны. Речь не только о возможности строить карьеру, а о том, чтобы применять свой потенциал на какое-то условное благо. Условное качество жизни в Москве сейчас намного хуже, чем там, где я нахожусь, – начиная с инфраструктуры и заканчивая большими философско-политическими вещами. Если кто-то положит плитку на Тверской или деревья посадит, мне принципиально лучше не станет. Если уйдет Путин и придет Навальный, мне тоже мгновенно лучше не станет. Смена власти сама по себе ничего не обозначает. Я не могу быть уверена, что с приходом Навального что-то изменится в ту сторону, в какую мне кажется нужным.

Александр Гавриловец, директор юридической фирмы «Визави», был одним из пионеров среди тех, кто профессионально помогал людям выезжать из России. Его фирма работает с 1993 года, а в 1997 году, когда еще не было интернета и ЖЖ-сообщества «Пора валить», где можно было прочитать, как это делается, у него вышла книга «Иммиграция в Канаду, или Welcome to Canada». Сейчас по сравнению с 1990-ми фирма переживает тяжелые времена: клиентов стало мало. То ли люди не уезжают так массово из страны, то ли научились это делать без помощи юристов.

Количество людей, уезжающих из страны, растет, когда в стране плохо, причем плохо экономически. Все остальное людей интересует гораздо меньше. Поскольку экономически у нас все лучше, чем было, то и количество уезжающих уменьшается. В 1990-е годы люди рассуждали так: лишь бы уехать, потому что страшно, нищета, безработица, неизвестно, что будет. Сейчас этого нет: люди едут, потому что у них там родственники, друзья, либо они для детей готовят другое будущее. Как правило, они хотят уехать в конкретную страну – либо там друзья или родственники, либо они побывали там и им понравилось.

При этом львиная доля не хочет разрывать связи с Россией: они остаются гражданами России, даже получая второе гражданство, чтобы в случае чего вернуться назад. В начале 2000-х прошло отчаяние и люди перестали стремиться лишь бы куда. Но возвращаются немногие, и обычно это случается из-за иллюзий, что здесь ничего не получается, а там сразу получится. Но поскольку появился интернет, можно всегда найти достоверную информацию о жизни в другой стране, и люди действуют со знанием дела, поэтому и возвращаются реже.

С другой стороны, государства, которые принимают наших граждан, закрываются для оставшихся желающих: отменяют льготы, ужесточают требования к возрасту, к квалификации. Человек, который знает английский на уровне университета, уже не пройдет, потому что это недостаточный уровень. Пожилой человек уехать не сможет, разве что у него бизнес там. Новые волны эмиграции сто процентов будут, но страны, привлекательные для наших граждан, все больше и больше этих волн боятся и в последние два года закрываются. Остаются страны, куда уехать проще: открой бизнес, купи квартиру – и пожалуйста, это та же Испания, Прибалтика. А если говорить о Канаде или Австралии, то туда уехать все сложнее и сложнее. Чаще всего хотят уехать как раз в Канаду, это как эффект снежного кома: там уже есть друзья и родственники, кроме того, считается, что это легче всего, да и близко.

Уровень эмиграции сейчас не идет в сравнение с тем, что было в 1990-х, но в последние три года поток отъезжающих начал понемногу расти. Адвокат Анатолий Стахарный работает в американской компании Salaridze Immigratiom Law, которая помогает людям из разных стран переезжать в США. Офис компании находится на Манхэттене, а сам Стахарный живет в Москве и три года работает с российскими эмигрантами. По его словам, за эти три года выросло число тех, кто не просто уезжает, а просит статус беженца – это означает, что человек не сможет вернуться обратно в Россию.

Процент отъезжающих за эти три года увеличился, но не кардинально. Особенно популярна идея эмиграции у людей в возрасте 35 лет. Люди стараются уехать в Америку по бизнес-визе, открывая филиалы или представительства в США, таким образом надеясь обезопасить свои активы. Они при этом стараются вывезти всю свою семью, на легальных основаниях получить грин-карту, а далее гражданство. Если брать людей в возрасте 20–30 лет, то они обычно просят убежище – по национальности, вероисповеданию, политическое или как ЛГБТ. Они чаще уезжают в одиночку.

Число тех, кто просит политическое убежище, увеличилось. Приходят люди: «Нам тяжело здесь жить», но это не политическое основание. А основанием могут быть вероисповедание, национальность – надо в каждом случае доказать, что тебе грозит реальная опасность. Это не значит, что ты пошел 6 мая на митинг и после этого надо эмигрировать. Политику очень сложно доказывать, нужно очень много фактов. Зато если ты ЛГБТ, тебе не надо ходить на митинги – достаточно доказать, что у тебя есть отношения с человеком твоего пола и из-за этого ты чувствуешь угрозу от общества. Если тебя за это избивали – справки из больницы, если были угрозы – копию заявления в полицию, если долгие отношения – прикладываешь фотографии совместных поездок и тому подобное. Я вижу рост ЛГБТ-эмиграции, учитывая, что в последние годы законы ужесточились. Если два года назад таких было 10 человек в месяц, то сейчас 20. Надо понимать, что убежище не позволяет тебе беспрепятственно возвращаться в Россию.

Многие смотрят, куда проще уехать. Не все любят Америку, многие думают, что туда очень сложно уехать. Но обычную визу получить в Америку проще, чем в Шенген. Процент тех, кто возвращается обратно, крайне маленький. Иногда возвращаются те, кто уезжал по рабочей визе, чаще всего это IT-специалисты – они возвращаются, чтобы здесь открыть компанию. По рабочим визам чаще других уезжают именно айтишники, работники медицины и представители спортивных профессий, тренеры.

Если через 5-6 лет настроения в обществе останутся такими же, волна эмигрантов будет очень большой. Все зависит от исхода следующих президентских выборов.

Заместитель директора Института демографии Высшей школы экономики Михаил Денисенко говорит, что желающих уехать действительно много, но тех, кто может себе это позволить, – значительно меньше. По его словам, даже если Европа отменит визы для россиян, массового исхода не будет – не все могут позволить себе жить на западе хорошо, а жить нормально можно и здесь.

У нас был реальный подъем в 1990-е годы, но это во многом были накопившиеся потенциальные мигранты, которых не выпускали из СССР. Сейчас нет беженцев, нет этнических мигрантов, сейчас идет поток в более развитые с экономической и социальной точки зрения страны, и этот поток не маленький. Если в 1990-е годы среди эмигрантов были немцы, греки, евреи, поляки, то сейчас уезжает больше русских.

Людей, которые хотят уехать, много во всех странах, особенно среди молодежи, но тех, кто может уехать и действительно готовится к этому, немного. Сейчас, естественно, в первую очередь уезжают люди состоятельные, образованные, молодые и талантливые.

В некоторых странах, например во Франции, остается существенной брачная эмиграция – много российских женщин въезжает туда, именно вступая в брак. В Германию, Израиль миграционный поток очень сильно снизился, в Германии теперь требуют изучать немецкий язык. Но поток в Испанию, Италию, Францию только увеличивается.

В России сейчас достаточно низкий уровень безработицы по сравнению с той же Испанией, кроме того, чтобы жить в западных странах, надо знать языки, иметь высокий доход. Например, украинцев, которые уезжают в Европу на заработки, гораздо больше русских, но украинцы работают нянями, шахтерами, водителями, а русские, которые уезжают в Европу, в большинстве своем хотят заниматься квалифицированным трудом.