События в Бирюлеве поляризовали российское общество. Многие объясняют рост ксенофобии социально-экономическими факторами — бедностью россиян. Другие авторы говорят о культурных или ценностных отличиях между коренным населением и приезжими из Средней Азии и Кавказа. Что же является причиной роста национализма в России — социально-экономические факторы или культура?

Если экономический тезис верен, то ксенофобия должна объясняться социальными причинами: Бирюлево — один из самых депрессивных и бедных районов Москвы, люди раздражены и легко могут списать проблемы на мигрантов. Однако фактические данные этого не подтверждают. По опросам «Левада-центра», примерно половина россиян устойчиво негативно настроена к мигрантам и 84% выступали за введение виз (на июнь 2013 г.). По опросу портала Superjob.ru, выборка которого традиционно смещена в сторону более беловоротничковых респондентов, 81% москвичей поддерживают требования жителей Бирюлева, а 41% — одобряют даже методы, которыми действовали участники протеста. Если бы тезис про бедность был верен, получилось бы, что большинство респондентов живут в бедных и неблагополучных районах, что сомнительно.

Опять же, если верен тезис про бедность, то на богатом, развитом и толерантно-мультикультурном Западе все должно быть хорошо. Но это не так. По индексу поддержки иммиграции ассоциации Gallup International / WIN из опроса 2012 г. (индекс рассчитан как разность между положительными и отрицательными ответами респондентов), среди стран, которые негативно относятся к иммигрантам, такие лидеры либерального западного мира, как (в порядке усиления негатива) Дания, Нидерланды, Франция, Австралия, Испания, даже иммигрантская мекка — США (!), Ирландия, Италия, Гонконг, Чехия, Бельгия. Россия по уровню неприятия иммигрантов располагается далеко не на самом первом месте, на одном уровне с Гонконгом и Италией. Вообще, текущая волна националистических настроений в европейских странах беспрецедентна со времен Второй мировой войны. Партии с националистической платформой все чаще попадают в парламенты Франции, Дании, Норвегии, Швеции.

Случай Нидерландов

Чем так раздражают мигранты? Задачу выяснить причину недовольства поставили политологи Пол Снайдерман и Люк Хагендорн из Утрехтского университета на примере Нидерландов. Голландия идеальна для анализа. Это центр Западной Европы, страна победившего мультикультурализма, где для иммигрантов до последнего времени были созданы райские условия. Иммиграция мусульман в Голландию состояла из нескольких волн. Трудовых мигрантов 1970-х гг. из Марокко и Турции и бывших голландских колоний — Антильских островов и Суринама в 1990-х гг. сменили беженцы из Ирана, Ирака, Шри-Ланки и Африки. В результате сегодня около 1 млн жителей Нидерландов и около 17% всего Амстердама — мусульмане (и эти оценки скорее всего занижены). Британская газета Telegraph сообщала, что в 2009 г. имя Мухаммед (в разных вариациях) стало самым популярным именем новорожденных мальчиков в Амстердаме, Роттердаме, Утрехте и Гааге, заняв 16-е место в общенациональном рейтинге. С учетом текущей демографической динамики через несколько десятилетий Амстердам и Роттердам будут заселены преимущественно потомками иммигрантов.

С учетом исторического опыта сосуществования голландских католиков и протестантов особый акцент голландцы делали на сохранении культурных особенностей разных этнорелигиозных групп. В рамках этих мультикультурных программ власти общались с иммигрантами на их собственном языке, предоставляя отдельные радио- и телевизионные станции, дома и школы, специальные места для богослужений, и даже финансировали приезд в страну иностранных религиозных лидеров (особенно для мусульман).

Однако благожелательная политика мультикультурализма, не способствовавшая культурной ассимиляции иммигрантов в голландское общество, привела к росту трений между ними и коренными голландцами. По опросу 1998 г., 52% «толерантных» голландцев соглашались, что «западноевропейский и мусульманский стили жизни несовместимы». Четыре голландца из 10 считали мусульман «политически неблагонадежными». В книге 2007 г. «Когда сталкиваются образы жизни» Снайдерман и Хагендорн задались вопросом, что лежит в основе роста ксенофобии — экономический или ценностный конфликт. Проводя исследование, авторы отделили общее недовольство респондентов их статусом от конкретных угроз, исходящих от меньшинств. В результате выяснилось, что восприятие угроз вандализма и насилия в обществе статистически значимо связано именно с иммигрантами.

Авторы установили, что основной конфликт шел именно в ценностном, а не в экономическом разрезе. Для респондентов гораздо более важное значение имели вопросы культурной, а не экономической интеграции иммигрантов в голландское общество: четыре из пяти голландцев соглашались с необходимостью ужесточения иммиграции, если иммигранты будут плохо говорить на голландском языке и плохо вписываться в культуру страны. Доходы респондента вообще не оказывали никакого влияния на негативную оценку этнических меньшинств (то же показывают и опросы россиян).

Данные опросов свидетельствуют, что голландцы были возмущены плохим отношением мусульман к женщинам и авторитарным воспитанием детей. Мусульмане же в ответ считали, что коренные голландцы не уважают женщину и не умеют дисциплинировать своих детей. То есть конфликт между двумя культурами был вызван именно ценностными отличиями, связанными с разным пониманием хорошего и плохого, а не предрассудками религиозных фанатиков.

Особое достоинство приведенного исследования в том, что опросы были проведены еще в 1998 г., т. е. до последовавшей затем в стране вспышки ксенофобии и политизации этой тематики. В 2002 г. Пим Фортёйн, голландский политик правых взглядов, был застрелен активистом — защитником нидерландских мусульман. В ноябре 2004 г. произошло убийство голландского режиссера правых взглядов Теодора ван Гога исламским фанатиком марокканского происхождения и уроженцем Нидерландов. Картину «Подчинение» (2004), которая стала причиной убийства, ван Гог посвятил именно осуждению насилия над женщинами в исламском мире. Эти события еще сильнее сместили общественную дискуссию против мусульман (только со 2 по 30 ноября 2004 г. в Нидерландах произошло 174 ксенофобских инцидента, из них 106 были направлены против мусульман).

Осознавая провал политики мультикультурализма, правительство Нидерландов предприняло попытку «правого поворота». С 1998 г. ставка была сделана на ассимиляцию мусульман. Риторика «уважения к культурному разнообразию» сменилась акцентом на «доминирующих голландских ценностях и нормах». В частности, ответственность за интеграцию символически была передана от министерства внутренних дел к министерству юстиции. Законом 1998 г. вновь приезжающие и даже часть иммигрантов с голландскими паспортами обязывались интегрироваться в голландское общество и каждые пять лет проходить экзамен, измеряющий степень их интегрированности. В 2006 г. мигрантов обязали самостоятельно оплачивать подготовку к этим экзаменам. Политика в отношении иммигрантов, стремящихся воссоединиться со своей семьей в Нидерландах, особо ужесточилась и приняла дискриминационный оттенок.

Хотя ужесточение режима иммиграции продолжается, успехи этой политики невелики. Ксенофобия и число правых партий в Нидерландах продолжают расти. Но проблема прежде всего в том, что Нидерланды опоздали с политикой усиления интеграции и ограничения иммиграции примерно на полвека — за это время в стране успели сформироваться особые этнические анклавы, влияние которых трудно снизить. Так, за 2009 г. 63% подростков, совершивших тяжкие преступления, были детьми родителей, рожденных вне Нидерландов. Из них 14% — марокканцы, 8% — турки, 7% — выходцы из Суринама и 7% — с Антильских островов. По данным за 2011 г., 40% марокканских иммигрантов в возрасте 12-24 лет были арестованы, оштрафованы или обвинены в преступлениях.

Культура сопротивляется

Ситуация в Нидерландах, увы, не уникальна. Сходные процессы в большинстве европейских стран привели часть ученых к выводу о закате официального мультикультурализма в Европе. Безусловно, Европа не впервые сталкивается с националистической волной. Исторически этапы национализма проходили в той или иной степени все западные страны. Например, дискриминация инородцев преимущественно на основе религиозной принадлежности облегчила консолидацию государств во Франции, Великобритании и Испании. Однако под влиянием болезненного опыта двух мировых войн, деколонизации, глобализации и распространения левопрогрессистской платформы уже 50 лет как доминирующей идеологией Запада является мультикультурализм. В противоположность национализму мультикультурализм отрицал право доминирующей нации устанавливать свои правила другим этносам и культурам и требовал сохранения и сбережения культурных отличий в рамках одного государства. Опубликованная в 1989 г. в журнале The National Interest статья Френсиса Фукуямы «Конец истории?» стала квинтэссенцией этого подхода. По мысли автора, лишенная фундаментальных внутренних противоречий и основанная на толерантности либеральная демократия западного образца станет теперь «конечным пунктом идеологической эволюции человечества», «окончательной формой правления в человеческом обществе» и концом истории. Постепенно идеологию толерантности и мультикультурализма позаимствует даже ислам.

Однако не все западные исследователи разделяли воодушевление Фукуямы. В опубликованной в 1992 г. в журнале Foreign Affairs статье The Clash of Civilizations? знаменитый гарвардский политолог Самюэль Хантингтон предсказывал не торжество толерантности, а рост нестабильности и ценностных конфликтов между разными культурными общностями, «цивилизациями». С крахом крупнейших идеологических систем ХХ века (коммунизма и фашизма) на первый план выйдет столкновение разных ценностных культур. Особенный акцент Хантингтон делал на конфликте, порожденном культурными отличиями между западным христианством с одной стороны и исламом с другой. Среди факторов, усиливающих этот конфликт, Хантингтон выделял исламское возрождение и демографический взрыв, а также универсализм Запада — тщеславную убежденность в том, что все цивилизации должны принять «универсальные» западные ценности, которая вызывает чувство протеста у исламских фундаменталистов. Растущая напряженность между иммигрантами (преимущественно мусульманами) и коренным населением западных стран свидетельствует в пользу позиции Хантингтона.

Подробно рассмотренный пример Голландии говорит о том, что российская ксенофобия не уникальна, а ее причины не в бедности и не в экономике. Как показывают исследования, речь идет скорее о ценностном конфликте между культурами Запада и ислама, свидетелями которого мы являемся сегодня. Сходство социальных процессов в России и Европе говорит о том, что наша страна в данном контексте выступает в редком для себя амплуа — как часть западной цивилизации и культуры.

Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/556931/biryulevo-kak-stolknovenie-civilizacij#ixzz2j557nYEF